>>> Много где были

Тиберий стоял на смотровой площадке, курил себе, никого не трогал и внимательно наблюдал за Келем, пытаясь понять, что именно ему не по нутру. От ранений тот, вроде бы, уже оправился, и приучился наконец-то ставить блоки, но было что-то, что не давало Тиберию покоя.
А именно его зад. Точнее, фигурка-то парня всего вообще его довольно-таки вдохновляла, по ночам особенно, но Тиб не мог не ловить себя на том, что пытается прикрыть Келя ото всех. А в его костюмчиках, которые явно не скрывали все изгибы и движения, это было трудно. С другой стороны – можно было наоборот показывать и говорить всем с улыбкой отвратительной «мое, не трогать!», но почему-то убедить себя на такую модель поведения оказалось труднее, чем хотелось бы.
- И тебе привет, когда уже доведешь себе волосы до натурального блондинистого цвета?
Огрызнуться, недовольно ведя лопатками, сбрасывая с себя его руку. Да и веселось Робина как-то настораживала, чем больше тот старался сохранить серьезное лицо – тем больше Тиберий хмурился. Ибо как-то не к добру это все было, ох не к добру.
Молча принять конверт, открывая, доставая бумагу и без интереса пробегаясь по первым строчкам…
Замереть, приподнимая бровь и вчитываясь уже внимательнее. Опуская грамматические ошибки и какой-то неуклюжий слог, письмо в целом было весьма интересным. Ибо…
Во-первых. Где автор вообще их видел, и какого хрена это Тиберий злой такой и обижает пса? Насколько Мирча помнил, песик его с остальными был не очень дружелюбен, и это устраивало их обоих. Одного – как собственника, а второго – как простого мизантропа. Но что-то Аксель превозносился тут эдаким пай-мальчиком, а это значило…
Значило, что его милый пес еще перед кем-то показал свою милую сторону. Почерк явно был не Робина, и его смех и слова явно говорили о том, что это не он так тупо шутить. Ну правда. У него на такое бы мозга не хватило.
- Это что за хуйня и где ты это взял?
Брезгливость, недоумение и злость. Три чувства, которые четко читались в глазах и движениях.
«Ну, Акси. Тебя ждет серьезный разговор».

Папуля был более чем доволен. Все же видеть столько оттенков ненависти и брезгливости на, без ложной скромности, пародистом лице Тиберия – это отдельное удовольствие. И да, Робин абсолютно не скрывал откровенного веселья, похихикивая и подмигивая заметившему их песику.
- Эта, говоря твоими словами, хуйня, есть ни что иное, как появившаяся под дверью моего кабинета анонимка. Коридорная камера мне анонима выдала, но дело даже не в этом…
Состроив максимально серьезное лицо, Роб все же сумел на момент справиться с эмоциями. Все же дело наполовину и правда серьезное.
- Тиб, если дальше моих псов развращать будешь – я тебе по ушам настучу, яйца кастрирую и просто запрещу появляться вам обоим на работе… в самом деле, поскромнее, нэ?
И дааа, месть его была страшна. Все же он никак не мог привыкнуть, что лучший друг увел у него сынишку, поэтому он сейчас искренне наслаждался тем, что у него есть повод запретить им обжиматься хотя бы на работе. По логике и по корпоративному контракту он их должен был давно уже уволить, так то пусть радуются, что пока он этого не сделал. Хотя – как будто бы мог вообще это сделать когда-либо…
- Ох, Аксичка, ты давай аккуратнее, папа все же уже старый. – улыбка стала шире и мягче, пусть Линн-старший и откровенно поморщился, ибо каким бы хрупким не казался Аксель - а лапа у него была тяжелая. Мужчина мягко взъерошил волосы песика – и захихикал, глядя на Тиберия. Правда хихик как-то быстро сошел на нет, стоило посмотреть опять на сына. Что-то не нравилась ему атмосфера, напрягала как перед метанием сковородки. И в такое он попадал. С сестрой, к слову, Тиберия.
- А у нас тут анонимка… вот, думаю, по каким местам вас шлепать.

С каждой минутой становилось все лучше и лучше. То есть пиздец просто как все было охренительно хорошо. Да, папе он еще успел улыбнуться и даже чуть виновато, отлично понимая, что все-таки снова на радостях немного не рассчитал силу, но вот то, что именно ему сказал Родин, и уж тем более все то, что было написано на лице Тиба никак не могло радовать. То есть совсем. Песик совсем было поджал ушки и хвост, только вот... Уже через пару секунд он просто никак не мог поверить своим ушам. То есть... я, по его мнению, кто?! Неужели... неужели так легко поверить во что-то даже отдаленно похожее? Совсем не знает... не хочет знать... Любит? Хех, какая же лживая скотина...
Он даже не думал читать письмо. Зачем? Тут и так все было ясно... Пальцы только в беспомощном бешенстве сжимали конверт, а взгляд становился уже не таким беспомощным и непонимающим, леденел, но в то же время начинал буквально метать искры... а глаза стали настолько светлыми, что едва ли можно было уловить голубизну радужки...
- Ты совсем охуел?! Ты меня за кого принимаешь, собственник хренов?! Отдаваться?! О, да-а-а-а, отличная формулировка! Только мне исключительно тебе всегда приходится отдаваться, сука европейская! - Аксель и не заметил, как ладонь звонко опустилась на щеку Мира, но одно было точно - этого было мало, песик никак не мог успокоиться, тяжело дыша и продолжая пепелить мужчину взглядом. - Откуда и КАК в твоей извращенной башке могла появиться мысль о том, что я... с кем-то еще...?! Да блядь! У тебя чо, все мозги в член перетекли, а там и распрямились окончательно?! - он был в бешенстве, но на глаза все же наворачивались слезы.
Больно. Давно он уже не плакал. Очень давно... С той самой ночи, когда после того, как очнулся в крови, вернулся из больницы и заснул на руках у дяди в слезах. Тогда он плакал, пока слезы не кончились, и они кончились.
Резко развернувшись на каблуках, Кель буквально вылетел с площадки, на полном автомате возвращаясь в свою раздевалку, запирая дверь и забиваясь с самый дальний угол.
Истерики бывают у всех...

---- Раздевалка