Идя следом, Акане слушал и ничего не слышал. Ну, не совсем, но большую часть произносимого французом он все же сознательно пропускал мимо ушей. Хорошо-хорошо, возможно, по привычке, выработанной еще отцом - надо всегда, в любой ситуации слушать и оценивать каждое слова собеседника - он все и слышал, но вполне успешно отфильтровывал большую часть. Тем более, что реакция у парня на весь сегодняшний вечер и начало ночи была вполне естественная, так что не стоило слишком много ему говорить, главное - дать выговориться. Если душе не станет от такого легче, то организму точно, а это уже что-то. А Вы не заболели, Акане-сама? На голову при чем. Где это видано, чтобы кумиче клана Акане вдруг начал заботиться о душевном состоянии какого-то так попавшего под руку французского щенка, который перепугался до смерти и теперь переваривал весь стресс.
- Я у друзей был недалеко от Бордо... - выдохнуть как-то себе под нос, не слишком обращая внимания на то, что он с чего-то вдруг решил поделиться такими подробностями. Нет, конечно, Иссей отлично знал, что говорит - не в его привычках говорить что-то, не замечая, что он сказал. Тут уж извините, но последствия могут потом оказаться роковыми. Но что-то подсказывало, что в обществе этого щенка особых последствий такого рода замечания не окажутся ножом в спину, хотя, несомненно, логичнее было бы считать, что как раз наоборот.
В машину он сел уже молча, лишь кивнув в ответ на вопросительный взгляд водителя, явно удивленного тем, что кто-то посмел отдать ему указания, да еще и в присутствие его, как сказали бы все то же итальянца, Босса.
Ехать и слушать, представляя все то, о чем говорил парень. Беззаботное детство. Да, вполне возможно, что потом все было далеко не так легко, но судя по тому, с какими интонациями Дьедерик рассказывал обо всем, складывалось впечатление, что все-таки детство у него было счастливое. Конечно, Иссей не мог жаловаться, его любила, да и до сих пор любит, семья, но все же тот факт, что его четыре раза похищали, и каждую минуту каждого дня приходилось напряженно следить за тем, чтобы никто не попытался напасть открыто или исподтишка, делал его детство далеко не таким уж беззаботным.
Раздеться, разуться и уверенно пройти следом за хозяином, оглядываясь с нескрываемым любопытством. Шофер, он же последний охранник, был благополучно оставлен ждать в машине (попытался правда прорваться-таки с боем мимо приказано, но перечить кумиче в его нынешнем настроении уже никто не рисковал особо), так что можно было и самому внимательно рассмотреть помещение, обращая внимание не только на его безопасность жизни, но и на более интересные детали.
- У меня сестра младшая... Замужем уже, = сложно было скрыть легкое сожаление от этого факта, но Иссей все же не собирался вдаваться в подробности того, чем именно он так расстроен. Не думаете же вы, что мужчина начнет прямо здесь и сейчас рассказывать какому-то французишке (пусть он и интригует) о том, что он страдает от того, что сестра уже давно отдала все свое внимание мужу, а брату ее теперь и баловать-то особо некого - племянник же слишком редко в гости заходит.
А тело у него все-таки... Так, стоп! Ну, и кто рискнет мне объяснить, о чем это я тут думаю? Пора отдохнуть... Впрочем, мужчина не успел ни смутиться собственным мыслям, не додумать другие свои мысли по этому поводу и уж тем более что-то еще сказать, потому как парнишка вдруг снова вскочил на ноги, как-то уж слишком резко бросаясь в кухню. Интересную все-таки болонку Акенохару себе нашел.
- Не пытайся мне хамить моими же словами - не дорос еще, - фыркнув, якудза вальяжно расположился на стуле за спиной француза, внимательно следя за каждым его движением. А нервы-то у тебя ой как сдают, мальчик...
- Мне только чай, а тебе не советую слишком много алкоголя на ночь - только хуже будет, - сказано это было совершенно спокойно и... неужели с каким-то подобием заботы?
Надо уходить...

В ответ на очередную попытку француза огрызнуться, Акане только закатил глаза, но ничего не ответил, просто потому что уже от усталости. Странно, конечно, было признавать, что все произошедшее за последние недели слишком утомляло. Кумиче перестал чувствовать себя самим собой. Он становился слишком слабым, слишком уязвимым, слишком... Черт, какого я вообще делаю?! Начинало закрадываться подозрение, что эта страна действовала на него еще хуже, чем смерть любовника. А это было очень и очень плохо. По большей части для окружающих. Просто потому, что если Акане начнет окончательно срываться - хотя, конечно, куда уж дальше - то остановить его не сможет уже не просто какой-то там посторонний, никто из клана не сможет этого сделать. Нет, конечно же, он не превратиться в какого-то там берсерка из ряда таких, как китайский цепной пес Акенохару. Иссей просто потеряет себе - ему не будет нужна никакая причина, не будет никакой мотивации, останется только желание чувствовать чужую кровь, хруст костей и крики о пощаде. Только перед этим он еще и душу жертве вырвет и разорвет на тонкие ленточки, заодно топча сердце. Мольба о пощаде при душевной боли, которую приносишь именно ты в такие моменты была упоительно сладкой для японца, так что все-таки лучше было до такого не доводить.
Как же он устал. Устал от боли и от необходимости ее скрывать. Устал от беспомощности из-за травмы. Устал от косых и осуждающих взглядом идиотов, которые знать не знали причин его поступков. Хотя, конечно, если исчезнут все идиоты, то жить станет скучно.
Но все-таки в этом доме и в обществе этого мальчишки сложно было долго придаваться собственным раздумьям и тем более усталости. То, что говорил француз говорило о странной, но похоже, все же довольно-таки определенной логике. Если его сестра предположительно похожа на Иссея, то это говорит о том, что она красивая? Даже если парень и не понял до конца всего смысла сказанного собой, то это все равно не отменяла факта того, что прозвучало все как какой-то странным комплимент, тем более, что сопровождалось все какой-никакой, но все же улыбкой. Акане даже замялся, как-то нервно сглатывая и радуясь, что француз уже успел отвернуться. Блядь, ну вот опять началось! Собственное смущение все же выводило из себя, но поделать было совершенно ничего нельзя - тут уж, как говориться, проверено временем.
- Красивая. Радости отца не было предела, когда она начала подрастать и оказалось еще более женственной, чем я, - выдохнув последнее дополнение себе под нос и криво усмехнувшись собственным воспоминаниям, Акане вдруг вскинул бровь в ответ на странное, если не сказать больше, предложение француза. Тем более, что тот еще и рискнул обратиться к нему так фамильярно. Впрочем, в силу того, что он решил-таки спустить сегодня (Только не говорите мне, что я уже думаю о том, что будет очередная встреча с этой болонкой...)Дьедерику  его хамство с рук в силу последствий стрессе, или же потому, что было все-таки что-то в этом пареньке, что заставляло вспыльчивого и жестокого кумиче поумерить совсем чуть-чуть свой пыл, ничего говорить он не стал, да и времени, как оказалось, не было на это.
Звонок в дверь и почти испытующий взгляд француза вынудили взлететь вверх уже обе брови, а руки, не без налета фарса, подняться вверх в жесте, говорящем о том, что якудза здесь совершенно не при чем, он существо невинное, безобидное и уже сдался на милость парнишки. Впрочем, не отменяло это того факта, что все тело напряглось, готовясь в любой момент защищаться, а в глазах мелькнул стальной, даже ледяной огонь - это действительно не могли быть его люди, и если мальчишка никого не ждал, то...
Судя по звукам и голосам, доносившемся со стороны входной двери это совершенно точно не были какие-то желающие отомстить Дьедерику или же самому кумиче. Зато, с другой стороны, начинала показывать себя другая и, стоит признать, весьма интересная сторона француза.
Заставший на пороге парень, который, судя по всему (благо, с логикой и аналитикой мужчина дружил очень близко) даже если и был когда-то кем-то для хозяина квартиры, то уже давно таковым не являлся, вызвал откровенную, ехидную и совершенно нескрываемую усмешку на лице японца.
- Вечер добрый, милейший, - лукаво, как же лукаво, но все же почти промурлыкать на понятном для всех присутствующий английском и отвратительно мило улыбнуться. Ну, а почему бы и нет? Уж извините, но и Иссей не прочь поиграть в такой ситуации. Но...
Слова и действия самого француза стали причиной радикального и молниеносного изменения японца. Нет, конечно, парень этот ничего не знал и не мог предполагать, но... Вашу мать...
Иссей замер, глядя прямо в глаза французу, отлично понимая, что сейчас собственные скулы подернулись предательским румянцем смущения, при чем достаточно ярким, дыхание невольно стало тяжелее, но... Поцелуй, каким бы легким и мимолетным он не был, сделал свое дело. Черт!
Да, большая часть японца совершенно не хотела этого, она считала происходящее предательством, хотела вырваться и отпинать наглого щенка даже за мысль о том, что он может позволить себе подобное, но другая, совсем маленькая, заставила-таки (и черт возьми, не без удовольствия) едва-едва, но все же заметно податься навстречу, не отвечая, но будто бы разрешая себя целовать.
Какого хрена я делаю?! Только вот...
Сопротивляться себе и ему не было сил.

Все это было... слишком, вашу мать! Нет, собственно, японец как-то не очень-т и надеялся на то, что его реакция сможет проскользнуть сейчас совершенно незамеченной, да уж еще и с условием, что он ответил на наглость щенка именно так. Тут дело было больше не в этом, а в том, что он, черт возьми, делал совсем не то, что следовало!Какого хрена он творил?! Взрослый же мужик и далеко не обделен мозгами, еще и в мире таком крутится, где однажды оступившись, уже никогда не поднимаются. Так какого хрена, я вас спрашиваю!? Бежать надо было отсюда. Быстро, далеко и надолго. Одна проблема - тело практически перестало подчиняться и думало же совершенно о другом.
Все-таки целовать, легко, практически неощутимо, делая вид, что он и вовсе здесь не при чем, это губы сами ласкают, да и руки сами коснулись плеч. А вот тут еще и с каким-то отстраненным удивлением пришла мысль, что даже для такой ситуации у мальчишки была слишком горячая кожа. Или это пальцы кумиче слишком охладели от постоянного близкого общения со сталью и смертью? Кто знает.
Напрячься от какого-то слишком резкого для общей атмосферы движения и чуть расслабиться лишь услышав голос француза, то есть поняв, в чем тут собственно дело. Еще раз отвратительно мило и обворожительно улыбнуться блондину из-за спины парня, мысленно кляня себя за все то, что он себе сейчас позволяет. Это ведь не он, не он! Нет, получать удовольствие от реакций и взглядов помешавшего их разговору парня мог именно настоящий Акане, а вот то, как он вел себя сейчас по отношению в Дьедерику был явно кто-то другой. Какого хрена никто не смог выбить из меня эту чертову застенчивость?! Как бы жить-то проще стало!
Но сейчас как-то об этом думать уже было не комильфо, тем более снова поймав взгляд француза. Иссей невольно замер, завороженно глядя на парня, протяжно и чуть шумновато выдохнул и вдруг к собственному удивлению осознал, что уже как-то когда-то оказался на ногах. А это уже было совсем плохим признаком. Однако...
Бежать было уже поздно. Выдохнуть в губы что-то отдаленно напоминающее по звуку согласие с фактом и уже окончательно перестать сопротивляться наглости и напористости Рики. И не просто не сопротивляться, а очень даже активно начать участвовать в происходящем. Акане практически не отдавал себе отчета в том, как руки обнимают, насколько ближе к себе они притягивают парнишку и уж тем более старался не думать, насколько страстно, но в то же время неуверенно он его целовал.
А ведь в голове до сих пор роились мысли о том, насколько все это было неестественно для Акане последних лет. Ведь он сейчас предавал. Предавал единственного человека, который не был членом семьи, но любил при этом кумиче куда сильнее и жарче. Только с ним мужчина отказался от ставшего за всю жизнь уже совершенно привычным секса на одну ночь практически с кем попало и где попало (насколько это вообще было возможно в его положении). А сейчас, кажется, возвращался к тем временем. Он предавал и себя. Только вот...
Было что-то в этом французе, что притягивало не просто так, не только физически, но и...
Так, какого черта?!
- Лучше бы вообще не... но... - пробормотать, пытаясь будто за хвост поймать убегающее дыхание, и посмотреть в глаза. Он все-таки увидел там мельком отражение себя и это заставляло отбросить все здравые мысли. Иссей не слишком понимал почему, но ему безумно нужна была сейчас такая близость именно этого отдельно взятого человека, и плевать он хотел на то, что кто бы то ни было скажет потом, включая самого себя.
Лишь вздрогнуть, когда чужие  пальцы случайно коснулись повязки, и едва поморщиться, а потом... потом уже чуть повернуться и попятиться в сторону кухонной двери, чтобы парню было проще его вести.
Слишком поздно пить боржоми и изображать жеманность, невинность и другую замечательную хрень, практикуемую девственницами.
Да и возраст уже не тот.
Ками-сама...*

*Боже (яп.)

Всего определенно было через край. Нет, ну а чего вы хотели? Акане уже слишком давно (да-да-да, три года для него это очень и очень много) не оказывался в таком положении, не говоря уже о том, что он подцепил какого-то мальчишку. Нет, естественно, большая часть человечества уже давно смирилась с мыслью, что геи моногамией не страдают, да и сам мужчина до все тех же двадцати девяти лет отлично собой иллюстрировал правдивость данного суждения, только вот, опять же, вставало все то же "но" в лице его заместителя. Так какого ж черта сейчас с ним творилось?!
Как там говорят эти странные русские... хочется, но колется? Да, вот примерно так сейчас Иссей себя и чувствовал. Его влекло в этому щенку, безумно влекло, да еще и необъяснимо почему - ведь он был абсолютно не в его вкусе. Только не говорите мне, что это уже кризис среднего возраста пришел в гости, а может, и на ПМЖ. Но от этой мысли не осталось и следа.
Акане действительно начинал, возможно медленнее и сдержаннее, чем можно было бы предположить, но все же возвращаться к тому себе, что был подросткового возраста и до неизменных трех лет тому назад. Да, мысли о Масаюки и о том, что все это сейчас не с ним происходит, что это вообще не он, Иссея не покидали, грызла совесть и вина, но...
Но невозможно ведь было уже что-то с собой поделать.
- Ты даже не представляешь, насколько...
Губы были слишком жаркими, собственные мысли начинали смазываться, наглым образом, совершенно без разрешения своего хозяина, начиная отдавать лидирующие позиции в происходящем телу. Блядь, все-таки надо как-то останавливаться...
- Какого...?! - такого мужчина точно не ожидал, он и возмутиться-то достаточно не успел, как уже оказался на кровати. И это стало последней каплей.
Позволить стянуть с себя одежду, не отрываясь следя за движениями парня, отчего-то лукаво улыбаясь себе под нос и оценивающе следя за его реакциями. Тут уж, пардоньте, но все-таки в таком возрасте и после столького времени даже такой хорошо сложенный и отлично сохранившейся японец как Акане может почувствовать себя неуверенным рядом с таким молодым мальчишкой.
Шумно выдохнуть, вздрагивая от первых же прикосновений и прикусывая губу изнутри, чтобы хоть немного оттянуть тот момент, когда этот щенок сорвет-таки с губ первый тихий стон. Вновь чуть смутиться под взглядом, отстраненно вдруг задумываясь над тем, что именно вызывает такое любопытство во взгляде. Но это было уже последней здравой мыслью Иссея именно как кумиче и преданного любовника.
К чертям все!
Притянуть мальчишку еще ближе к себе, целуя, жарко, страстно, в какой-то степени даже дерзко. А ведь он и представить себе не мог, что настолько юный паренек, да еще и француз к тому же, может сделать все настолько... томно и почти приторно сладко, но не совсем.
И все-таки сдавленно как-то простонать, не замечая (а если и заметил бы, то вряд ли поверил бы в подобное) насколько податливо тело реагировало на все ласки, насколько жарко было и хотелось больше, куда большего. Он уже совсем не следил за собственными руками, скользящими по плечам и спине, чуть сжимающими пальцы на шее парня...
Единственная мысль, которая еще верталась в голове назойливой мухой была о том, что он позволяет себе слишком откровенные реакции. Слишком. Непозволительно.
А тело требовало еще...

Все происходящее пугало. Не до состояния девственницы, в средние века впервые увидевшей голого мужика, а по-настоящему пугало, и все потому, что Акане вдруг как-то резко расслабился. Морально, душевно - каждый называет это как хочет. Но факт оставался фактом, ни с кем, кроме одного единственного, кого уже нет и никогда больше не будет рядом, мужчине очень и очень давно не было так спокойно. Откуда-то вдруг появилась необъяснимая и практически неописуемая уверенность в том, что этот мальчишка не причинит вреда и не предаст. Конечно, все это могло быть исключительно в силу того, что и предавать-то особо было нечего, но все же...
Он стал собой. Настоящим собой, а не маской, скрывающейся под еще десятком других.
Дыхание перехватывало, а сердце стучало где-то в горле, но он улыбался. Блаженно, если можно такое представить в данной ситуации. Улыбался и как-то окончательно уже перестал сдерживать себя, давая волю голосу. Какой смысл скрывать очевидное? Тем более, если это, скажем так, хорошее очевидное. Хотя, стоит признать, что чувств тех, кто, как выяснялось потом к раздражению Иссея, ничего в постели вообще не умел (ну, или считал себя мастером на все руки и не только, но таковым не являлся), кумиче тоже не щадил, а в плохом настроении так и вообще почти в прямом смысле этого слова тыкал носом в ошибки как нашкодивших щенков. Но это сейчас было слишком далеко от происходящего.
Странно было признаваться, что все происходящее доводило до головокружения. Мелкая дрожь не отпускала тело из своих силков, а чертов француз оказался на удивление удачлив, настолько легко одними прикосновениями подчиняя себе доселе неизвестное тело.
Вопреки всему, а главное собственным привычкам и предпочтениям, совершенно не хотелось закрывать глаза, будто один лишь вид этого мальчишки завораживал настолько, что...
Пальцы скользили по плечам и шее, изредка едва ощутимо царапая, а может, просто дразня - кто знает? Иссей точно не собирался ни с кем делиться мыслями и ощущениями в эти минуты.
- Ками-сама... - как-то совершенно беспомощно и неестественно для себя выдохнуть в губы, слушая, слыша и не веря своим ушам.
Но чем больше он слушал, тем крепче сжимались объятия, притягивавшие мальчишку все ближе и ближе. Да, это тоже был способ бороться со смущением, тем более, что оно сейчас было настолько заметно. Акане почти задыхался, пытаясь ловить губы и отвечать на поцелуи, но... Но получалось плохо просто потому, что эмоции переполняли. Это было уже слишком. Если хотите, это было контрольным ударом ниже пояса.
Но так и быть: я сам себе
Противиться не в силах боле;
Все решено: я в вашей воле
И придаюсь своей судьбе.*
Иссей никогда не любил этого проставленного отчего-то русского поэта, но глупые строчки так и крутились в голове, снова и снова, заставляя понимать, что именно так сейчас и чувствовал себя мужчина. Как это глупо...
Но, черт возьми, как же было хорошо!
Да, и этого было уже достаточно. Достаточно для того, чтобы сойти с ума до утра от подобной близости. Достаточно, но...
Хотелось больше и не ему одному.
Жадно притянуть парня еще ближе к себе, обхватывая ногами и впиваясь в губы. Нахрен все.
Иссей уже взрослый мальчик и как-нибудь разберется с последствиями. Потом.
Не раньше утра...

* Письмо Онегина к Татьяне. Надеюсь, все помнят, кто его написал.

Боги... Кажется, он сходил с ума. Не было ничего вокруг. Был только этот наглый, но такой манящий мальчишка, которого совершенно не хотелось отпускать от себя.
- Забудь приставки... хотя бы до утра... - хрипло выдохнуть, заглядывая в глаза и окончательно переставая себя контролировать. Да, как ни странно, он сейчас мог бы и по имени позволить себя называть, но все же это было бы слишком. Хватит и того, что все приставки полетят к чертям, а это уже большой шаг.
Не было времени, не было пространства, не было ничего - только жар, ощущение прикосновений и чужой запах, не отталкивающий, а дурманящий. А все это вместе было такой смесью, что не было никакой возможности противится. Да и зачем?
Зачем, когда он так кружит голову, когда не хочется останавливаться, когда хочется еще и еще. Брать все, что предлагают и больше, а главное - столько же отдавать в ответ. Иссей уже, кажется, и забыл, что возможна такая страсть. Да, с Масаюки было жарко и хорошо, но все же как-то... спокойно, что ли. А здесь... Здесь и сейчас все происходящее было головокружительным безумием.
- Не уйду... - выдохнуть или все же простонать? Неважно. Он пообещал и теперь, как бы потом не сожалел об этом (в чем, собственно, Акане почему-то очень и очень сомневался), все равно исполнит обещание.
Он уже совсем не понимал, что происходит. До головокружения, до замирания сердца, до потери дыхания. До изнеможения. Снова и снова. Больше и больше. Ближе и ближе.
Иссей сходил с ума, но не отказывал себе в этом необъяснимом удовольствии. Но тело не железное, как бы мы об этом не мечтали, и отключилось в один прекрасный момент, а вслед за ним и мозг. Или наоборот? Он уже смутно осознавал последовательности.
А утро...
Утро настало в сладкой истоме. Да, считайте этого мужчину извращенцем, но подобное состояние ему нравилось, хотя Рики и оказался всего лишь вторым, с кем Иссей чувствовал нечто подобное утром после бурной ночи. Но просыпаться совершенно не хотелось. И в этом тоже отказывать себе якудза не собирался.
Лишь повернуться на другой бок с тихим стоном, как можно удобнее устраиваясь на плече парня, не открывая глаз и все еще не избавившись от окутывавший его полудремы.
Черт... а все-таки хорошо... В этой стране не все так плохо... Может быть.

И кто теперь сможет объяснить, почему Акане отчего-то было так тепло и спокойно именно под боком у этого мальчишки. Ведь он действительно всего навсего мальчишка. Да еще и, грубо говоря, первый попавшийся под руку. Ну, почти.
Эта поездка вообще вытягивала на поверхность давно забытые или же тщательно искореняемые черты характера и привычки японца, который, к слову, сейчас так капризно не желал просыпаться, чего себе уже ой как давно не позволял. Не-е-е-ет, определенно это все воздух в этой стране, где плодятся одни baka gaijin*... ядовитый воздух, если я уже до такого докатился.
Впрочем, отрицать того, что ему сейчас было нисколько не хуже (ну и что, что сейчас это определение измерялось по совершенно другой шкале), чем ночью было просто невозможно. А в таком случае оставалось лишь одно - признаться. Хотя бы самому себе.
- Мм... не мешай спать... - хрипло и совершенно сонны выдохнуть, но выдохнуть уже в губы, легко целуя и как-то почти привычно обнимая, только вот... Щекотать кумиче было далеко не лучшей (по его личному мнению) идеей. По телу пробежала далеко не такая приятная как несколько часов назад дрожь, и мужчина рефлекторно попытался вывернуться из объятий.
- Ты какого хрена творишь, мать твою!? - почти зло, но в то же время капризно рыкнув, Акане как-то слишком быстро и непривычно для себя успокоился под взглядом и едва заметно улыбнулся, следя за парнишкой.
- Ноет и повязку сменить надо. Так что если ты угостишь меня обезболивающим и подаришь бинт, то я буду очень рад, - улыбнуться шире, ненавязчиво и практически незаметно для себя самого вплетая пальцы в волосы француза. Но на это чудеса не заканчивались. Внимательно глядя парню в глаза и прекрасно понимая все, о чем он сейчас думает, Иссей улыбался все шире, едва сдерживая себе от того, чтобы не усмехнуться. Не ядовито, но все равно не хотелось, чтобы у парнишки хоть немного испортилось настроение. Странно...
Целовать, почти игриво и почти страстно, но нежно и мягко, обнимая крепче. Он действительно не уйдет. Не только потому что обещал, но и потому что сам этого хочет. Так что можно было едва-едва отстраниться, чуть улыбнуться в губы и снова найти его взгляд своим.
- Я не уйду, - По крайней мере не сейчас и очень даже может быть, что не сегодня. - Но все-таки очень хочу в душ, - с улыбкой выскользнув из объятий, мужчина с едва различимым полустоном-полумурлыком поднялся с кровати, потянулся и побрел на поиски ванной, не особо заботясь о том, как ярко сейчас может сверкать его голый зад.

*далеко не политкорректный термин, используемый японцами в адрес американцев. Дословно звучит как "тупой иностранец".

Определенно, легко и просто ему встать не дали, и Иссей даже что-то чуть смущенно, но пока еще больше капризно пробормотал себе по нос, только вот на этом и закончились все возмущения. Он даже, сам себе удивляясь, остановился практический в самый последний момент, удержавшись от того, чтобы отвесить мальчишки подзатыльник за такую наглость. Впрочем, что-то подсказывало, что наглости у этого французского щенка больше некуда и с ней еще не раз придется столкнуться за сегодняшний день (и, может быть, дольше).
Почему-то действительно не хотелось, чтобы все заканчивалось одной ночью. Может, конечно, это начинал сказываться возраст, но Акане как-то уж не слишком прельщала мысль о том, что он стареет, а от этого ударяется в еще большую романтику и лирику.
Но даже если подобные мысли и были, то это никак не помешало мужчине широко и все же самодовольно улыбнуться, немного поворачиваясь, чтобы проследить за взглядом мальчишки и понять, чего именно касается такое восхищение. Тем более, что такая реакция была достаточно непривычна. Несомненно, Япония уже давно не настолько консервативная страна, какой была, но все же татуировки, даже совсем маленькие, и у точно такие, как у Акане вызывали обычно либо страх, либо отвращение. Конечно, кумиче это никогда особо не волновало, но все же... в глубине души еще теплилось что-то слишком нежное, чтобы оставить незамеченной такую реакцию. Приятно, черт возьми...
Но душ смывал остатки ночи и хоть немного приводил мысли в порядок, заставляя все встать на свои места. Только не стоит заблуждаться и думать, что очухавшись японец передумает, быстренько оденется и уйдет. Нет уж. И дело было даже не в том, что кумиче не пристало отказываться от своих обещаний, кому бы он их не давал. Иссею просто не хотелось уходить. Определенно, знакомство у них было при достаточно своеобразных обстоятельствах, но ночь прошла, страсть немного поутихла, а мужчину все равно что-то настойчиво тянуло к французу. Задумываться  причинах пока не хотелось, но и отказывать себе в его обществе Акане не собирался, тем более, что сейчас было на это достаточно времени, что само по себе случается редко.
Только вот...
Крик Люпена заставил вздрогнуть и настороженно замереть. В нем не слышалось ничего, что могло бы говорить о появлении каких бы то ни было нежеланных гостей, а это ставило в тупик, хоть и было в какой-то степени хорошим признаком. Но тогда вставал вопрос - зачем так кричать?
Но любые мысль мгновенно вылетели из головы, буквально на глазах превращаясь в румянец смущения на скулах Акане. Какого хрена ты так орешь? И какого, твою мать, ты в ТАКОМ виде?! Но и началась, и закончилась эти тирада исключительно мысленно.
Вот поэтому люди еще очень и очень давно изобрели ширмы. Именно поэтому! И исключительно для того, чтобы не было вот таких вот прозрачных шторок! Хоть бы кабинку себе поставил, бедный студент, мать его... там хоть пар спасает...
Но Иссея, кажется, сейчас уже ничто не смогло спасти, тем более, что невинное существо запрятанное за семью замками где-то очень глубоко внутри, начало шевелиться все увереннее, когда взгляд вбирал подробности вида мальчишки, да и тот факт, что в момент, когда его прервали, японец уже потянулся за полотенцем, никак не помогал. Впрочем, вопрос ошарашил еще больше.
- Т-тридцать три... - смущение вперемешку с удивлением даже и выговорить-то нормально не дали. Пришлось глубоко вздохнуть, прикрыть глаза на мгновение, сглатывая, и только потом взять предложенный халат, внимательно разглядывая Рики.
- Только не говори мне, что ты оказывается один из тех, для кого возраст что-то меняет... - криво усмехнувшись, он запахнул халат и протиснулся мимо француза обратно в комнату.
Правда... усталый и какой-то разочарованный вздох все-таки сложно было скрыть.
Что-то я слишком много себе позволяю на глазах других. Точно старею. Так скоро и наследника нового искать придется, чтобы быстрее можно было отойти от дел, пока я сам не начал проблемы создавать.

М-да, кажется до мальчишки наконец-то дошло все то, что было в этой цифре, хотя нет, лучше все-таки называть вещи своими именами, а значит его, мягко скажем. стукнула циферка по самому больному месту, то есть голове. В голове как-то отдаленно промелькнул вопрос о том, что вообще могло навести француза на вопрос о возрасте. Собственно, Акане как-то не планировал оставаться с Рики настолько долго, чтобы темы для разговора исчерпались настолько, что пришлось бы говорить о возрасте. А что делать теперь, когда все так резко изменилось?
- Я?! Я лучше тебя понимаю, щенок! - озлобленно рыкнуть, на мгновение превращаясь из только что смущавшегося на вид весьма еще молодого человека в того кумиче, которым Иссей и был, и которого так боялся весь Киото, не исключая собственный клан. Только вот объятия француза как-то подозрительно быстро остудили, заставляя вновь прикрыть глаза, на этот раз чуть дольше не открывая их, и вздохнуть, пытаясь, но тщетно, сдержать легкую дрожь от прикосновения к шее.
Но вся выдержка снова полетела ко всем чертям. Этому мальчишке определенно доставляли удовольствие всякого рода вопросы и просьбы на тему поцелуев непосредственно перед ними самими. Это, конечно, все очень замечательно, только что прикажете делать в таком случае мужчине, который из последних сил пытается побороть неловкость и смущение, совершенно не свойственные его статусу, а его так упорно провоцируют?
Но это уже неважно. Чуть податься навстречу губам, целуя мягко и легко, удивляясь теплу, которое мог дать этот, казалось бы, практически первый встречный. Да уж, в жизни определенно слишком много неожиданностей.
- Одиннадцать... - выдохнуть эхом, теряя равновесие и падая на кровать, чуть морщась, по привычке опираясь на рабочую руку. А потом скользнуть ей же в волосы парня, целуя все так же ненавязчиво, едва заметно вздрагивая от теплых касаний. Кажется, я перестаю быть собой.. - А ты поставь себя на мое место в этой ситуации - сразу полегчает, - криво усмехнувшись, японец чуть приподнялся на локтях, как-то чуть удивленно и заинтересованно глядя на Люпена в ответ на его вопрос, как высказанный, так и немой.
- Покажу, - чуть улыбнувшись, он снова легко коснулся губ своими, даже не предполагая, что в этот момент как-то совершенно неестественно улыбались не только губы, но и глаза.
Впрочем, уже в следующее мгновение Иссей удивленно и совершенно неподобающе для кумиче хлопал глазами, в очередной раз едва различимо краснея, затем вскинул бровь и тихо рассмеялся за тем, как мальчишка передвигался по квартире короткими перебежками.
Но и это не остановило его от того, чтобы снять-таки халат с верхней части тела, оставляя висеть на поясе и прикрывать ноги - холодно, знаете ли.
Выпить таблетки, задумчиво скользя взглядом сначала по собственной руке, а потом и по пальцам француза. Вопрос заставил замереть, нервно сглатывая. Какое-то время мужчина так и сидел, совершенно неподвижно, с каждой секундой все больше начиная напоминать теплую статую, а потом поднял взгляд, испытующе заглядывая в глаза парню, словно пытаясь проверить, достоин ли тот ответа на столь наглый вопрос или нет.
- Это... - голос был слишком... не его, если можно так выразиться, не сухой, не злобный, не хриплый, просто... чужой, будто сам Иссей был еще не в силах говорить все это. - От баретты одного смертника, который меньше месяца назад лишил меня самого близкого после родителей и сестры человека, - в глазах на мгновение мелькнула заледеневшая сталь, почти фанатичная и не знающая пощады, когда Акане вспомнил то, как долго и мучительно умирала та дрянь, но вместе с ней была и боль от воспоминаний об умирающем на руках Масаюки.
Ками-сама... во что же ты меня превращаешь? Почему я так открываюсь перед этим мальчишкой?

Вопрос возраста как-то быстро исчерпал себя, да и вообще, Акане сейчас явно куда больше волновало совершенно другое.
Конечно, он никак не мог допустить такого покровительственного отношения к себе, да еще и от молодого и совершенно ничего не понимающего в подобных вещах мальчишка. Они ведь действительно жили в совершенно разных мирах, и этого ничто не сможет изменить. Да и зачем? Что это может сейчас изменить, да и надо ли это что-то менять? Несомненно, японца определенно слишком сильно влекло к этому парню, только вот даже не смотря на это, он все равно уйдет и не вернется, не сейчас, не сегодня, но слишком скоро для того, чтобы пытаться найти методы и необходимость что-то менять.
Только вот не долго он злобно хмурился. Уже следующие слова Люпена вынудили-таки чуть улыбнуться, поворачиваясь к мальчишке и внимательно его изучая. Какой же ты еще ребенок, Дьедерик Люпен.
С другой стороны, какое-то тепло все же окутывало, когда Акане находился рядом с этим французом. Необъяснимо, но факт, как говориться. Откуда оно и куда уйдет?
Вздрогнуть от касания губы, но снова чуть улыбнуться, внимательно наблюдая за французом. Он определенно был мил и, стоит признать, радикально отличался от любых вариаций вкуса японца. И что он в нем нашел? Вопрос этот крутился в голове как какая-то обезумевшая рыбешка, но ответа на него не было. Так же как и на то, с какой высоты мужчина падал, прежде чем согласиться вчера по собственному желанию оказаться в одной постели с этим мальчишкой.
Определенная неспособность высказать то, что хочется у этого француза вызывало легкую и задумчивую улыбку, мягко и ненавязчиво выпроваживая из головы мысли о прошлом, трауре и погибшем любовнике. Якудза внимательно и достаточно долго смотрел в глаза, будто оценивая и что-то подсчитывая.
- Ну пойдем, погуляем... - улыбнуться чуть мягче и уже как-то не так расчетливо, а потом и вовсе немного наклониться, целуя коротко и снова возвращаясь в исходное положение, красноречиво переводя взгляд на свою руку.

Мальчишка так заразительно улыбался, что кумиче никак не смог удержаться от того, чтобы улыбаться в ответ, пусть не так широко и счастливо, но все же за это утро он определенно улыбался намного больше, чем за любое другое утро. Нет, конечно, были исключения и в его жизни, но все же так много и искреннее улыбаться рядом с практически первым встречным, да еще и не уйти при этом от него утром после бурной ночи... Акане определенно изменял привычному себе, и это начинало неприятно настораживаться. Впрочем, обо всех последствиях можно подумать чуть позже. Мальчишка этот точно не настолько опасен, чтобы нельзя было позволить себе чуть расслабиться в этой стране воров, убийц и прочей швали.
Кто-то скажет, что молчал бы уж Иссей, который и сам глава оного из самых влиятельных криминальных кланов Японии. Но, господа, право слово, одно дело всякая беспринципная и беззаконная рвань, а совсем другое - подчиненные своему кодексу и верные своей стране якудза. Тут уж как бы не хотелось, а придется признать, что даже ненавистные китайские триады и итальянская мафия тоже стоят на более цивилизованной ступени, чем грязные потомки каторжников, которые называют себя пафосным словом "американцы". Но все это, в общем-то, слишком длинное отступление от реальности.
А француз к тому времени как раз закончил сосредоточенно перевязывать руке Акане, который лишь еще мягче улыбнулся, наблюдая за тем, как пальцы парня все еще сжимают собственную руку. Все-таки, он определенно был мил, а контраст между ночью и утром лишь усиливал это ощущение.
Что ж, похоже, я действительно еще не скоро отсюда уйду. Будем надеяться, что это все же неплохо...
Ответить на какой-либо из вопросов о завтраке мужчина, мягко скажем, не успел, да и к тому же, закралось подозрение, что в это не было ни малейшей необходимости. Так что оставалось неторопливо накинуть халат обратно на плечи, запахивая удобнее и завязывая потуже, а потом просто пойти следом, удобнее устраиваясь на стуле, облюбованным еще прошлым вечером.
Но если он не ответил на один, то что остановит ответить на другой, пусть и с опозданием. Впрочем, даже если Иссей и припозднился с ответом, то сделал вид, что разговор совершенно не прерывался. А зачем?
- Что значит, как? В парк я точно в халате не пойду, а два дня в одном и том же ходить не собираюсь, - фыркнуть возмущенно, но тут же смягчится, внимательно как-то наблюдая за всеми передвижениями мальчишки по кухне. - Вещи не брал - я как-то не рассчитывал на то, что ночевать здесь останусь, - и да, стоит признать, что при этих словах он все же снова немного смутился, но тут же взял себя  в руки, продолжая уже чуть медленнее, словно додумывая уже на ходу. - Парни привезут чуть позже, что надо. И кстати... - тут он позволил-таки себе лукаво улыбнулся, начиная предложение, так и повисшее оборвавшимся вопросом француза. - Я все-таки обещал Рейджи присмотреть за тобой, так что если мне предоставят кровать, а не диван, то побуду здесь до их выписки.
Смотреть, слушать и мягко улыбаться себе под нос, отстраненно как-то понимая, что эта трескотня напоминает ему дом - сестра обычно так же щебечет, стоит ей появиться на пороге, а сам Иссей так же наблюдает, легко улыбаясь и слушая, при этом делая вид, что совершенно все пропускает мимо ушей.
- Я? - вот тут действительно от удивления пришлось вскинуть брови, с каким-то даже любопытством разглядывая парня. - Рейджи сам ко мне пришел... Пока китаец его в больнице лежал как раз после того, до чего у него был, как ты утверждаешь, великолепный голос. Самого этого цепного пса я встретил уже после их переезда сюда... - протянуть как-то задумчиво, пытаясь понять, зачем он вообще решил отвечать на такой вопрос. Впрочем, Люпен мог, скорее всего, рано или поздно узнать все это и от дружкой своих, так что разницы особой не было.
- Ты только от завтрака моего не отвлекайся, - серьезного Акане как ветром сдуло, на его месте снова оказался слишком уж похожий на современного подростка нагло улыбающийся мужчина.

Что-то подсказывало, что мальчишка этот тоже редко бывает именно таким, как сейчас. Или это просто проекция собственных ощущений, которая заставляет думать, что и сам Люпен чувствует себя не совсем в своей тарелке от своих же действий и мыслей. Так или иначе, но утро сегодня определенно было далеко не самое обычное.
- А ты уверен, что хочешь и сможешь держать меня рядом так долго? - усмехнуться совсем беззлобно, отвечая также тихо, но отчего-то точно зная, что его услышат.
Но, как ни странно, явное удивление у парня вызвало совсем другое. Нет, Акане не надеялся на такую реакцию, а точнее даже и не планировал, но раз уж получилось... Он вскинул брови, как-то слишком уж цепко следя за малейшим движением парня. Отличные рефлексы. Заметить как-то отстраненно, про себя отмечая еще и то, что француз определенно не преувеличивал, говоря, что ему часто попадало от Мао. Китаец воспитал его слишком шустрым для певца. Но это сейчас все было как-то не слишком интересно, по сравнению с реакциями Люпена на факты из общей биографии Акане и дружков француза.
- Ты же ко мне на "ты" обращаешься, так почему бы и нет? - лукаво улыбнувшись, Иссей как-то уж подозрительно четко осознал, что он даже не флиртует, а наглым образом пытается вызвать ревность. И это уже не просто настораживало, а откровенно пугало. - Просто познакомились мы тогда, когда я его, мягко скажем, не уважал, да и разница в возрасте тогда была заметнее. Так что сначала такое обращение было чем-то вроде издевки, а потом просто прижилось, - мужчина пожал плечами, с каким-то даже любопытством наблюдая за попытками мальчишки добраться до аптечки. Что-то я не заметил раньше, что он настолько неуклюжий... Только вот разговор становился интересным, да и пахло слишком вкусно для того, чтобы обращать внимания на такие мелочи.
- Глупый то еще, раз завидуешь такому... - он хотел было сказать еще что-то, но тут на кухне начался какой-то мелкий разгром, так что стало не до этого.
Стоит еще отметить лишь то, что кумиче не смог сдержать улыбку, наблюдая за тщетными попытками француза оказать себе первую помощь. Точнее будет сказать, что многого стоило удержаться сейчас от открытого смеха, но ведь смог же.
- Сядь уже и давай сюда руку, - улыбнуться шире, поднимаясь, подталкивая мальчишку к стулу и забирая у него аптечку. Может, кому и покажется странным тот факт, что японец так легко и на полном автомате мог обработать ранку, но не было тут ничего удивительного, учитывая всю историю общения его сестры с колюще-режущими предметами.
- Вчера? Стилет... С пистолетом я обращаюсь намного хуже нерабочей рукой. Но лучше не вспоминай, - нет, ну а что вы ожидали? Да, он видел дрожь, да, он понимал, что парень вчера вечером видел явно больше, чем ему стоило за всю жизнь, и да, он не хотел быть напоминанием этому. Странно? Еще как. Но что ж поделать. Необычные желания в необычное утро.
- Я сказал, что он не просто пес, он цепной пес. И удержать его на цепи может только Рейджи. Не знаю, знаешь ты или нет, но он этот китаец голыми руками на клочки порвет за одного отдельно взятого японца. К тому же, ты ж видел вчера, что только этот определенный японец может удержать этого берсерка, - не отпускать руку, задумчиво водя пальцем по пластырю. - Это сложно заметить, но я все-таки уважаю Мао. - Да уж, заявление еще то, но что ж поделать? В жизни еще и не такое бывает, так что не стоит удивляться слишком сильно. Хотя...

Мальчишка этот определенно завораживал, пробуждал совершенно неестественные, по мнению самого Акане, чувства, заставлял задумываться совершенно не о том, о чем следовало бы, да и вообще, как-то уж слишком сильно запутывал мысли и чувства японца. А это было ой как плохо.
Оставалось лишь слушать, слушать и почти ничего не говорить, лишь едва заметно, но определенно мягко улыбаясь, заканчивая обрабатывать порез, не торопясь высвободать руки, и уж тем более, не сопротивляясь объятиям. А зачем? Зачем хоть в чем-то отказывать себе, если отлично знаешь, что потом этот мальчишка его даже если и захочет, найти не сможет. А пока почему бы и не насладиться происходящим? Ведь себя-то тоже иногда баловать надо.
- Это ты зря - он отлично смотрится, особенно, когда выстрелов не много и все они в цель, - а еще лучше в его руках смотрелись коллекционные дуэльные пистолеты времен европеизированной Японии. Но об этом французу знать совершенно не зачем, тем более, что лишние ему вообще знать не положено. Акане безопаснее, да и самому мальчишке.
- С чего это я вдруг должен говорить все, что у меня в голове? Готова нам на то и дана, чтобы хранить там все то, что не надо знать кому попало, - криво усмехнувшись, мужчина чуть прищурился, задумчиво разглядывая парня. Пальцы сами скользнули на его щеки, приподнимая лицо, а потом и вовсе пытаясь убрать влажные еще пряди, спадающие на глаза.
Улыбка Люпена ему определенно нравилась, а еще больше радовал тот факт, что причиной ее определенно был сам Иссей. Самоуверенный? Да, но кто ему запретит, тем боле, что он уж за свою жизнь и не такое заслужил.
Наклониться, улыбаясь не менее хитро, заглядывая в глаза и понижая голос. Понижая настолько, что надо было говорить в самые губы, чтобы убедиться в том, что его услышат. Несомненно, над ухом было бы эффективнее, но все же стоит признать, что сейчас нужен был все же немного другой эффект.
- Точно накормишь? Даже если не поможет и палец все еще будет болеть? - почти смеясь коснуться губ, целуя вдумчиво, почти приторно сладко, но только почти. Позволяя и себе на несколько мгновений забыться в этом поцелуе... Но следующий вопрос заставил чуть ли не захлопать глазами от удивления.
- Сладкую вату? Не помню... Давно это было...

День, как ни крути, а был-таки достаточно интересным. Нет, конечно, это еще смотря с какой стороны посмотреть, но с уверенностью можно было сказать одно - Акане себя совершенно не узнавал, а одно это уже было чем-то весьма интересным.
И интересным не то слово. Начиная от разговоров с пальцем и заканчивая совершенно детской прогулкой по парку. И если первое еще как-то более или менее вязалось с поцелуями за завтраком, то второе... Нет, ну мало того, что французу хватало наглости вести себя с Иссеем как со школьницей на первом свидании (и не будем вдаваться в подробности того, как часто и по каким причинам смущался японец - тут уж особенности характера все-таки вырывались на волю, что, собственно, в очередной раз убеждало его в том, что он сегодня был явно сам не свой), так еще и каким-то чудом сумел произвести на него такой впечатление, что японец все это терпел.
Ну, или почти все. Если не считать инцидента с тиром, когда снова начался спор о том, насколько хорошо может смотреться огнестрельное оружие в руках японца, а Люпену приспичило-таки увидеть такое в действительности. Нет, ну ружье, несомненно, в такой ситуации выглядело достаточно комично, но и Акане сумел отомстить, а потом еще долго наслаждался этой местью. Собственно, и до сих пор это делал, стоило только повернуться в сторону мальчишки, тащившего игрушечного медведя чуть ли не больше себя.
Но все же нельзя было отрицать одного единственного факта - Иссею было хорошо. Нет, дело тут не в том, что он так отдыхал последний раз в начальной школе, а в том, что рядом постоянно крутился этот француз. Было как-то на удивление уютно, даже не смотря на все его идиотские выходки, постоянные попытки смутить как можно больше... Даже тот несчастный мужик, который по глупости свой американской принял Акане за девушку, а сейчас скорее всего загибался где-нибудь в ближайшей подворотне, стал причиной того, что кумиче получал еще больше внимания, которое ему определенно начинало все больше нравится, особенно если учесть тот факт, что в какой-то степени якудза начал привыкать к постоянным практически домогательствам парня, а значит на поверхность постепенно выползала и другая часть характера.
Впрочем, это никак не отменяло того, что каждое новое предложение Рики буквально сбивало с ног своей неожиданностью. Хотя, стоит все-таки признать, что такое разнообразие давало возможность расслабиться настолько, насколько Иссей не мог уже очень давно.
- Ты слишком много болтаешь, - фыркнуть, в очередной раз едва заметно краснея от таких прикосновений и радуясь тому, что сейчас уже действительно стемнело и хотя бы не было видно всего смущения мужчины. - Но пошли, если так хочешь, - японец улыбнулся, на удивление мягко и легко, и даже подтолкнул парня в нужном направлении. Я сестре-то так не потакал уже не помню сколько лет... Этот парнишка на меня слишком плохо влияет.