Опять больница...
Да уж, ничего не скажешь, сии милейшие заведения за последний месяц успели порядком достать и это если очень и очень мягко выражаться. Радовать сейчас могло только одно - не Иссею здесь лежать еще хрен знает сколько, так что, в общем-то, все было еще совсем не плохо. Тем более, что многое оказалось проще, чем мужчина предполагал.
Договориться с глав врачом о том, чтобы Акенохару положили в одну палату с его китайцем не составило большого труда, стоило лишь доступно и во всех возможных подробностях рассказать ему, что будет, когда эти двое очнуться в разных местах и начнут пытаться добраться друг до друга. Да и хватило аргументов бумажных, чтобы добрый доктор не интересовался лишний раз тем, откуда у одного огнестрел, и как второй дошел до состояния отбивной.
Время текло слишком медленно. Странно, но так всегда бывает. Но даже не медлительность была самым страшным, а то, до каких мыслей доводило это одинокое задумчивое сидение в одной комнате с двумя бессознательными телами и мерным пищанием приборов.
Но он не собирался уходить, не договорив, тем более, если было достоверно известно, что они достаточно быстро должны были придти в себя.
И дождался ведь. Лишь кивнуть, заметив, что Аканохару очнулся, какое-то время еще посмотреть в глаза и подняться с кресла. Вот теперь можно было уходить. Почти.
- Я никогда не отказываюсь от своих слов, - продолжив будто-то бы и не прерывавшийся разговор, Акане медленно направился к двери, по дороге приводя в хоть какой-то порядок пострадавшую за ночь одежду. - А поскольку к тому времени ты уже перестал быть частью клана...
За мной долг.
Но он не собирался произносить этого вслух. Во-первых, слишком уж гордость не позволяла в подобного рода ситуации, а во-вторых... все и так отлично сказали глаза.
А вот сейчас действительно пора была уходить.
Стоило только оказаться в коридоре, как Акане уже отдал распоряжения о том, чтобы охрана ехала обратно на квартиру к Рейджи организовывать установку новой двери и сидела там до тех пор, пока эта самая дверь не будет приведена в порядок, чтобы потом привезти ключи сюда. М-да... до чего ж я дожил-то, а...
Только вот не успел с губ сорваться последний звук, как над кумиче буквально навис щенок-переросток, практически реально виляющий хвостом, стоя на задних лапках. От того, что Иссей услышал челюсть стукнулась об пол с таким грохотом, что даже не было возможностей прикрикнуть на виновников того, что мальчишка узнал о том, кем мужчина является. Все что он мог в первые мгновения, так это нервно дергать бровью, глядя на парня с откровенным недоумением человека, к которому пристал проходящий мимо псих.
Но опять-таки вмешалось то что-то, что так притягивало к этому французу и упорно не позволяло вести себя так, как с другими в подобных ситуациях.
- Акане Иссей, услуг никому не оказываю, - помедлив, мужчина все же пожал протянутую руку, как-то уж слишком цепко разглядывая ее обладателя, словно пытаясь понять, что же заставляет его переставать быть самим собой.
Если он ляпнет хоть что-то про Иссея Мияки, то я ему точно что-нибудь отрежу...

Пробуждение было... мягко скажем, паршивым.
Сначала появились звуки, только вот вся проблема была в том, что качество этих звуков был отвратительным, тем более для музыкального слуха Мао, который, к слову, стал еще более чутким после того, как мужчина перестал видеть.
Кстати, о глазах. Открылись они по привычке, но и не стоило забывать, что хоть наличие или отсутствие света Широ определить мог, даже если тут же снова закрыл глаза. А отсюда напрашивался справедливый вопрос - Где я на этот раз? Теоретически в Аду не могло быть такого белого света, ада и вряд ли бы ему в таком месте позволили просто лежать. Хотя, с другой стороны, боль, сковавшая все тело, все-таки склоняла чашу весов в сторону Преисподней. Но еще до конца всех этих рассуждений неизменный во всем мире запах больницы четко и ясно дал мужчине понять, где именно он все-таки оказался. Но тут же встал другой вопрос - Рей...
Резко распахнув пусть и невидящие глаза, Бэйлун дернулся, пытаясь подняться, но тут же со сдавленным обреченным стоном уронил голову обратно на подушку.
Но знакомое тепло под так болезненно близко говорило о том, что... Что все совсем не так плохо, как казалось на первый взгляд. Реджи был здесь, рядом. А то, что он был теплый говорило о том, что живой, а раз живой, то... То все было гораздо лучше, чем можно было предположить. Конечно, в этом чудесном изобретении человеческого общества придется провести еще сколько-то недель из жизни, но это уже мелочи. Главное, что жизнь эту они оба сохранили, а значит все будет отлично. Сравнительно.
В голове промелькнула совершенно неуместная сейчас мысль любопытствующего - Интересно, а сколько переломов на этот раз... Кстати, о переломах...
- Это последний раз, - прохрипеть едва различимо - какая сука рискнула трогать мое горло?! - повернуть голову к теплу и чуть улыбнуться. Сложно было понять, просил ли Мао прощения, говоря, свой вариант "я больше так не буду" или же все-таки констатирует факт, что еще один такой "бой" он не переживет так же безвредно для себя. Так или иначе, но речь точно шла о том, что Бэй довел себя до такого состояния.
Как же хочется домой...

Нет, с этим французом определенно было что-то не то. Или это с Акане что-то было не так? Почему этот парень так легко и просто умудрялся выбивать его из калеи? Нет, конечно, все было не так плохо, но что-то все же цепляло. Цепляло настолько, что , пусть и в минимальной степени, но мужчина все же переставал на какое-то мгновение быть собой. Ведь стоит же признать, что если бы не подскочивший француз, то подчиненным точно досталось бы за то, что они рассказали ему, кто на самом деле Акане, тем более, что он все-таки инкогнито тут должен был быть (ну, за исключением Акенохару с Мао, конечно). Точнее будет сказать, что если бы к нему сейчас подскочил с такой же наглостью и дерзостью кто-то другой, то по стенке бы размазаны были все. А тут, смотрите-ка, совсем нет. Даже наоборот.
- Никогда не бывает слишком поздно, - усмехнулся мужчина уже почти дружелюбно, без привычной издевки, злобы и жестокости, ну, возможно, кроме тех, что всегда и везде таились в самой глубине черных глаз.
Только вот Дьедерик этот оказался еще и слишком глазастым. Ну, или слишком любопытный. Так или иначе, но замечал он намного больше, чем следовало. Или это все же Иссей отчего-то вдруг слишком расслабился после такой ночи? Нет, точно нет. Что-что, а до такого дойти точно не могло. Не в его характере. А значит, опять во всем француз виноват.
Но Акане лишь нервно как-то одернул рукав рубашки, сверкнув глазами на парня. Сложно было с полной уверенностью определить, что было в этом взгляде - ни то бешенство и молчаливое желание заткнуть парню рот этой самой повязкой, ни то смущение от того, что тот все же заметил его слабость.
В любом случае отвечать мужчина ничего не стал. Только вот... проблема была еще и в другом - сам он руку почему-то - кто бы еще сказал, почему - не отдернул после такого, а новый знакомый явно не торопился ее отпускать. Настолько не торопился, что Иссей уже начал чувствовать себя достаточно неуютно. Не от того, что не хотел ощущать тепло пальцев француза, нет, как раз наоборот. Та-а-а-ак... Акане-сама, и чем это вы тут занимаетесь?
Оставалось лишь надеяться на то, что за собственным смущением - оставалось удивляться тому, что такое явление бывает и у этого француза - парень не заметит легкого смущения кумиче.
- Не первый, но на этот раз придется задержаться... Проблема лишь в том, что страну эту я не люблю. Экскурсия - это, конечно, хорошо, но сейчас тебе действительно лучше домой... - голос как-то невольно стих, и очень хотелось, чтобы тепло от чужих пальцев так же легко оставило собственные. Что-то здесь все-таки было не так. И еще как не так.
- В силе? - сложно было скрыть удивление от такого. М-да, определенно интересный щенок... Первый раз вижу кого-то, кто после всего случившегося еще и на чай пригласит. Но, черт возьми, любопытство все же взяло верх. - Может, ты еще и чем-нибудь покрепче к чаю угостишь?
Снова легко усмехнуться, отправляя правую руку по начинающий складываться привычке в карман, и не торопясь последовать за пареньком, даже позволяя ему идти впереди.
Точно что-то не то...

Улыбнуться мягко и совсем уж нежно, чувствуя улыбку в голосе Рейджи и с огромным трудом, скрипя зубами, придвинуться-таки ближе.
До чего же они дожили. Со всем этим действительно пора было кончать. Они, конечно, еще не совсем старые, но и не настолько молоды, чтобы все, как на собаках зарастало. Тем более, что однажды они уже с трудом, но все же выкарабкались с того света. Пока было с этим кончать.
- Нэ... Японец-сан, ты ж сам меня туда отправил, - лукаво улыбнувшись, Мао нащупал руку Рейджи, задумчиво как-то поглаживая пальцы и чуть сжимая их. Да уж, он определенно странно себя вел после всего случившегося. Тут уж как ни крути, а нежность прет через край. Странным было лишь то, что не в его характере так все показывать, тем более именно этому японцу. - А во-вторых, кто бы говорил. Еще раз полезешь под чужие пули - развернусь и уйду.
И действительно, Бэйлун еще и не такое мог. Да, конечно, китаец отлично понимал, что Рики бы там втоптали уже через пару секунд, да и приятно было бы, черт возьми, если бы оказавшись на его месте, Рей поступил бы точно так же, бросая на всех, кто под руку попадется, но... Но лучше уж быть до такой степени потрепанным самому, чем видеть в таком состоянии его. Да, он отлично понимал, что примерно так Рейджи сейчас и думает по отношению к китайцу, только все равно ничего с собой поделать Мао не мог, так что приходилось бороться с теоретическими возможностями пока что так.
- Не хочешь - не смотри, - фыркнуть как-то совсем уж капризно, только  вот неправдоподобно. А все потому что голова сама повернулась, стараясь продлить прикосновение, а Широ легко поцеловал пальцы японца, задумчиво улыбаясь и стараясь все же не думать о том, как же он там мог выглядеть. Вот и решился вопрос с отказом от моего выступления. Криво усмехнувшись себе под нос, Мао уже почти совсем расслабился, снова пытаясь провалиться в сон, но... Не тут то было.
Зашипеть в ответ на такую грубость, злобно, дико, словно готовясь в любую секунду снова превратиться в того берсерка, буквально выцарапавшего их свободу. Охренели японцы окончательно, мать их!
- Не знал. Можешь не верить, но... слишком уж я в себе не уверен, после всего, что с нами было... - черт, как же не хотелось в этом признаваться! Но... сейчас было бы слишком глупо молчать.

Как же все-таки все болело-то. Нет, конечно, выть Мао не собирался, но легче от этого особо не становилось. Но это, как ни странно, сейчас было совершенной мелочью. Когда еще удастся увидеть (ну и хрен с ним, что китаец вообще уже ничего не видит - не суть) Рейджи в таком настроении. Это уже давно был общепризнанный факт, что в этой странной паре настоящие своим эмоции показывал обычно Широ, в то время как японец отшучивался, отмалчивался и чего только еще не придумывал, чтобы не показывать то, что на самом деле твориться у него на душе. Конечно, Мао слишком долго был рядом с ним, чтобы не замечать всех деталей и не уметь читать его хоть немного, но все же намного приятнее чувствовать то, что он думает и слышать это в его словах, а не просто предполагать по собственным расчетам.
Только вот... Снова начиная мучить вина. Не та, что была раньше и после признания Рея как-то затихла, нет, совсем другая. Терзала вина за ту боль, что он причинил японцу, доведя до себя до такого состояния, а ведь Акенохару и так теперь всю жизнь будет помнить то, как пришлось делать этот выбор. Да, они оба знали, что это был единственный выход, но что это меняло?
Но можно и потерпеть пока, до лучших времен, тем более, что сейчас было так тепло и хорошо. Хотелось продлить прикосновения, расслабляясь от такого тепла и почти засыпая, но...
Но не тут-то было. То есть не слишком-то долго все это продлилось. Да и действительно, чем это китаец заслужил такую благодать (и плевать, что сопровождалась она новыми переломами и скорее всего ушибами внутренних органов - с врачами разговора еще не было)? Именно что ничем.
- Я не говорил, что ты можешь мной играть, - закашляться, невольно сжимая пальцы на горле, которое было радикально против всех попыток издавать членораздельные звуки. - Но... иногда становилось страшно... Мы слишком долго были слишком близкими друзьями... тебе могло показаться... - говорить, с трудом. но говорить. Говорить, зная, что сказанное окончательно доведет Рейджи до бешенства, но... Но было бы хуже скрывать правду. Какого хрена я так раскис за последнее время?! Господин Мао, я Вас совершенно не узнаю.
- Знаю... Прости... - как-то уж слишком устало и покорно выдохнуть, собрав последние силы для этих слов. Голос совершенно не слушался и с каждым новым звуком приносил лишь новую боль. Но...
Долго отдыхать не пришлось и все потому, что японец-таки соизволил сменить гнев на милость, только вот как-то слишком уж радикально. И как бы Широ не старался, какой бы не была боль, он все же не смог сдержать себя и хрипло, зато от души рассмеялся, со сдавленным стоном пытаясь обнять мужчину.
- Рей, я, конечно, не могу не оценить такой самоотверженности в проявлении твоей любви, но... - нет, смех хоть и причинял боль, растекавшуюся по всему тело, но все-таки не позволял даже мысль договорить за одну попытку. - Но ты как-то уж совсем не подходишь под категорию мальчиков, которых я люблю брать, - нет, конечно, с точки зрения исключительно мужского достоинства и гордости это было внушительной перспективой, но все-таки... - И как ты это себе вообще представляешь? - улыбка так и не сходила с губ, но даже не ехидная, а просто открытая, веселая и совсем уж теплая.

Ну, а может, он действительно и был дураком, но кто в этом виноват? Что-то очень определенное подсказывало, что виновником всего был исключительно этот все еще активный японец средних лет. Так что нечего было возмущаться последствиям собственных действий. Тем более, что они действительно слишком хорошо друг друга знают, возможно, это и затруднит их отношения когда-нибудь.
Но сейчас все-таки было слишком хорошо и как-то даже уютно (да, не будем забывать об этой отвратительной ноющей боли практически во всем теле, неудобной койке и отвратительном запахе больницы), чтобы о чем-то сожалеть и задумываться. Бэй перестал узнавать и себя, и Рейджи, только это сейчас уже перестало смущать и настораживать. К черту все!
- Ты единственный, под кого я когда бы то ни было ложился и уж тем более лягу когда-нибудь еще... - господа, однако же, это просто потрясающее ощущение, которое может подарить лишь ревность настолько дорогого человека, тем более, если это не какой-нибудь идиот, впадающий в истерику даже видя тебя проходящим мимо какого-то столба, а именно кто-то как Рей. Ками-сама, до чего ж я все-таки докатился... Но у такого состояния все-таки был один определенный плюс - японец начал показывать свои эмоции настолько открыто, что хотелось только сильнее выбивать их из него.
Воспоминания вытянутые из памяти не без старательной помощи Акенохару заставили снова тихо рассмеяться, отчетливо вспоминания разговор того дня.
- Да уж, никогда не думал, что это я буду показывать тебе дорогу к новым ощущениям, - слышать улыбку в голосе японца и тихо смеяться, вспоминания и представляя себе Рея в качестве своего пассива. Страшная вещь. Мысленный смех быстро оборвался, стоило только лежащему рядом мужчине заявить следующее. Ах, ты ж сука японская...
- А ты напомни мне об этом, когда бы отсюда выйдем, - да в голосе все-таки слышалось обещание того, что когда-нибудь он, может быть, и согласиться на что-то подобное, только вот была и примесь еще чего-то достаточно угрожающего. Ну, по меньшей мере, извиваться вокруг Широ точно не собирался. Извините уж, а не такой он человек и даже не пытайтесь утверждать, что это ему теперь положено, раз уж он вообще с каким-то мужиком спит. Ну дождетесь!
Уютно и расслабленно вздохнуть, едва заметно улыбаясь, и прикрыть глаза, окончательно оттаивая в объятиях этого японца. Ну, а что поделать, если только этот человек способен вызвать такие эмоции. Все в их возрасте уже начинают ощущать себя стариками, а эти двое постепенно становились все большими детьми. Но плевать на все это. Плевать, пока им двоим хорошо рядом друг с другом.
- Ты однажды уже последовал этому совету - плохо помогло, - криво и ядовито усмехнувшись, Мао достаточно быстро прикусил язык. Нет, конечно, она мертва уже давно, да и Рейджи теперь принадлежит только китайцу, но это никак не может остановить его ревность. Нехорошо, но что ж поделать. Мао уже все равно никогда не попадет в общепризнанный и общеизвестный рай, так что какой смысл строить из себя пай-мальчика?
- И вообще, какого хрена?! Поцелуй меня уже, мать твою!