- Еще как позволю, - Мао прекрасно чувствовал, что японец хоть и возмущается, то уж точно не делает этого на полном серьезе. Они еще со школы так “любили” друг друга к постоянному возмущению Тсунео. А сейчас они и впрямь стали слишком похожи на себя молодых, словно возвращаясь в то время, которое у них было отобрано. Страшно подумать, что могло быть дальше, но в то же время, китаец представить уже не мог, чтобы все вернулось на свои прежние места, возвращая их на места двух друзей, погрязших в крови и чувстве вины. Вот это действительно пугало, даже такого зверя, как Широ. Ему ведь и в самом деле иногда после переезда в Америку казалось, что не зря они в прошлом так назвали группу – забивая врагов до полусмерти, а то и до смерти, мужчина действительно чувствовал себя потом каким-то демоном. Но и демоны, оказывается, умеют чувствовать, любить и бояться потерять такие жизненно необходимые и кажущиеся настолько хрупкими отношения с одним отдельно взятым японцем. Так что лучше было не задумываться и наслаждаться моментом, веря в то, что теперь-то точно никто не сможет отнять у него это домашнее тепло.
Но музыка успокаивала и дарила уверенность, заставляя мягко улыбаться, прикрыв глаза и растворяясь в происходящем. Да, это было для него, и Мао не собирался никому это отдавать. Музыка Рейджи невольно выманивала его голос, еще чуть более хриплый после вчерашней бурной ночи и хорошего сна. Но Бэйлун просто не мог не петь сейчас, иногда все же сбиваясь, но стараясь прочувствовать мелодию до конца, позволяя нотам и словам найти друг друга и слиться во едино. Может, китаец и превращался совсем уж в романтика, но сейчас он мог признаться не только самому себе, что всегда считал песни олицетворением любви мелодии и стихов – иногда страстную и немного безумную, иногда нежную и робкую, а иногда пугающе вечную…
А когда музыка все-таки прекратилась, оборвался и голос Широ, а мужчина чуть подвинулся, пристраивая голову на коленях Рея, делясь ими только с его гитарой. Было настолько уютно и спокойно, что китаец засыпал, пусть легкая улыбка и не сходила с его губ.
- Виолончель будет лучше, но где мы ее возьмем, тем более, на концерты? – обо всем этом можно поговорить и потом, когда Широ выспится и позавтракает, а может, уже и поужинает, а сейчас это так, наброски будущих разговором и размышлений, причем не только с Аконехару. Но было что-то, что предназначалось и исключительно для этого японца. – Ты же знаешь, что не важно на чем, главное, чтобы ты играл… Иначе я не смогу петь…

***

Широ до сих пор не мог понять, что же с ними такое случилось, что эта последняя ссора растянулась настолько и была такой болезненной. Да именно болезненной. Мао все-таки за все годы, прожитые вместе, как-то даже привык к тому, что они чуть что ссорились настолхко сильно, что дело почти каждый раз доходило до драки, но... На этот раз все было совсем по-другому.
Эта японская сука посмела уехать. Уехать, не сказав даже, когда собирается вернуться. И. то пугало больше всего. Хотя нет, еще сильнее пугало то, что за те три дня, что Рея не было в городе, он так и не соизволил позвонить. Да, конечно, Мао и сам мог бы переступить через гордость и позвонить первым, но... все было не настолько просто.
Не мог он позвонить, потому что свой телефон разбил благополучно, когда в первый же день нарвался на драку а подворотне, а домашний как на зло не работал, потому как что-то нам во всем районе ремонтировали. Конечно, можно было бы и попросить у кого то из друзей, но это бы уже означало, что он покажет свою слабость кому-то еще, а это в планы китайца не входило. Да, глупо и этого никак нельзя было отрицать, но что поделать? К тому же, Мао был слишком обижен на все, что произошло. И не только на Рейджи, но и на Тсунео. И на себя, в принципе, тоже, но это другой вопрос.
Так или иначе, но все это озлобленно раздраженное состояние певца привело к тому, что все эти дни он просто не выходил из дома, заперевшись и стараясь вообще никаних связей с внешним миром не поддерживать. Просто потому что даже дома было слишком тяжело в полной тишине и давящем одиночестве. Кто-то скажет, что тогда самым логичным и лучшим было бы наоборот пойти на улицу, выбраться из дома и пойти в какое-нибудь людное место, в гущу событий и голосов, куда подальше от этой тишины. Хотя бы на репетицию сходить.
Только вот одно "но" было - в первое же утро, когда Широ проснулся в одиночестве, его сковал непривычный давящий и душащий страх, который и не позволил выйти из стен, которые мужчина знал лучше всего. Остаться и ждать, в надежде, что Рей просто вышел или хотя бы вернется вечерним рейсом, но...
Время шло и становилось только хуже. Бэй не мог ничего с собой поделать, только ждать, всеми возможными и невозможными способами стараясь если не избавиться от страхов, то хотя бы обуздать из хоть немного. Хотя бы уснуть, как сейчас, разве что покрывало из исписанных далеко не самым лучшим почерком уже слепого Мао было своего рода бонусом.
Но это было единственным, на что мужчина оставался способным.

Мао сейчас не знал ответов ни на какие вопросы. Он не мог сказать, сколько времени прошло, не мог определить, действительно ли он сейчас спал или это все было какой-то тяжелой полудремой, смутно представлял, какое вообще было время суток и как давно он мог знать хоть что-то из всего этого. Не было ничего. Только темнота, тишина и неизвестность. А самым страшным было то, что сейчас, в отличие от бурной и, казалось, такой далекой молодости, Бэйлун не мог даже на полном серьезе рассмотреть вариант самоубийства. Было просто безумно страшно даже от мысли о том, что он может расстаться с жизнью. Сейчас это казалось не спасением и хоть каким-то выходом из того тернового тупика, в котором он провел столько лет, а еще большим наказанием. И нельзя было уже ничего поделать.
Наверное он все-таки уснул в какой-то момент, но было настолько холодно и темно, а мрак был просто неописуемо бесшумным и удушающим, что китаец буквально физически чувствовал всю ту боль, в которой утопала сейчас душа. Что он мог сделать? Широ уже и проснуться-то по собственному желанию не мог, и чем больше он сопротивлялся Морфею и кошмарам, тем глубже они его затягивали, опутывая с ног до головы и заставляя хрипло и неровно дышать, так и не просыпаясь. Но...
В какой-то момент Мао вздрогнул и на него просто обрушилась огромная волна всех тех ощущений, которых ему так не хватало эти дни. Мужчина даже пошевелиться не смог в первые мгновения, лишь глубоко, но практически бесшумно вздохнув, сразу после того, как сон отпустил его почти мгновенно. Ками-сама, кажется, тебе нравится доводить меня до отчаяния только ради того, чтобы доказать, что ты все-таки существуешь... Но китаец все равно еще какое-то время так и не мог что бы то ни было сказать или хоть немного пошевелиться. Как это ни странно, но даже Бэй в такие моменты боялся, что и слишком резкий вздох сможет спугнуть эту иллюзию счастья. Или все-таки была надежда на то, что все это уже не сон, который в любую секунду может снова превратиться в кошмар.
А чувства Широ все-таки привели, причем те звуки, смысла который по началу мужчина никак не мог понять. А вот когда понял... Глупо, конечно, было уже что-то пытаться скрыть или сделать вид, что дело тут в чем-то совершенно другом, но...
- Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не читал мои наброски? Выброси их, тут ничего удачного нет, - и голос даже не дрогнул, пусть и несложно было догадаться, что в словах китайца сейчас было не так уж и много правды. Но то, что Рей слишком хорошо его знал, еще не давало повода надеяться на то, что Бэйлун перестанет пытаться скрывать от него те вещи, которые...
Нет, он все-таки или слишком постарел, или чересчур разнежился, но правдой было одно - Мао не выдержал и сорвался, тем более, что сжимать его руку сейчас было просто напросто ударом ниже пояса.
- Сука, какая же ты сука, Рейджи... Не оставляй меня... не оставляй меня одного... я больше не смогу... вернуться к тому, что было когда-то... - вот теперь и голос надломился, становясь еще хуже, чем был до операции. Да и... хотелось верить, что глаза начало жечь исключительно потому что всего пару секунд назад Мао слишком сильно жмурился. Я уже не смогу выжить без тебя, ублюдок японский...

Как будто ты хоть когда-то мог до конца понять, что творится у меня в голове. Ты своей-то голове никогда разобраться до конца не мог, не говоря уже о том, чтобы понимать меня. Даже если я тебе это все по буквам продиктую, по полочками по алфавиту разложу и пронумерую. Вот угораздило же настолько сильно в такого идиота влюбиться! Интересно, он когда-нибудь сможет полностью понять и оценить, насколько глубоко уходит это чувство? Хотя... наверное, лучше и не знать - это слишком пугает. Даже меня. В первую очередь меня...
Но, наверное, все-таки хорошо было, что именно в этот момент Мао вздрогнул от прикосновения японца, позволяя повернуть себя и выдернуть из мыслей, которые так и грозились засосать настолько глубоко в себя, что мало ли чем все это могло кончиться. Как ни крути, а Широ слишком сильно ударила эта ссора, он стал непростительно слабым. Настолько, что размышления становились все страшнее и страшнее. И он даже не хотел думать о том, какие страхи могут у него появиться, если он полностью отдастся своим мыслям. Поэтому лучше не задумываться. Ни о чем не думать и... И просто позволить себе снова и снова верить во все слова Рея.
Но пальцы коснулись его щек, и китаец невольно резко и, наверное, чересчур громко выдохнул от облегчения, что он и в самом деле может его почувствовать, а не поддался в очередной раз какому-то странному сну. Этот идиот был здесь, рядом... И опять практически врал. Только вот пальцы все равно скользили по его лицу, чуть подрагивая, но Мао было уже все равно.
- Ты всегда только обещаешь... И каждый раз не сдерживаешь обещания... - да, он невольно подался навстречу губам японца, тяжело дыша и ничего не в силах с собой сделать, но... в какой-то момент на лицо Акенохару опустилась весьма тяжелая рука Бэйлуна, оставляя весьма звонкую и ощутимую пощечину. Да, и китаец даже не думал сожалеть - он имел на это право. Ведь, черт возьми, ему было так страшно, пусто и одиноко эти дни! Ведь он до сих пор не знал, сколько времени прошло...
- Это был последний раз. Я надеюсь, что ты понимаешь это... Последний... - резко выдохнуть, пряча лицо на его плече и зажмуриваясь, тяжело дыша и стараясь не думать о том, как может закончиться еще один такой "раз". Ведь при всей его жестокости и изредка появляющемуся кровавому туману перед глазами, Бэй с самого начала был суицидником, а его слишком часто ломали, чтобы можно было теперь бороться с собой. Он и правда просто не сможет выжить без этого японского идиота.
- Ты так про каждую новую песню говоришь... - Мао все-таки смог глубоко вздохнуть и едва заметно улыбнуться, позволяя себе еще чуть ближе прижаться к мужчине, постепенно успокаиваясь. Надо было брать себе в руки. Но... еще чуть-чуть. - Не знаю... В первый же вечер где-то выпал... Сколько тебя не было? - выдохнуть совсем чуть слышно, а потом и вовсе сползти ниже, пристраивая голову на коленях японца и снова прикрывая глаза, немного нервно пытаясь нацепить на себя одеяло. Наверное, хорошо все-таки, что дома у нас никакой наркоты нет уже давно... Хрен знает, как бы все закончилось... Блядь, до чего ж я докатился!
- Я хочу на эту песню немного отойти от нашего стиля...

- Не могу дотронуться... - Мао судорожно выдохнул, зарываясь лицом в плечо японца и позволяя обнимать себя так сильно, как только тому хотелось, но отчего-то не в силах сам ответить тем же. Казалось, что он сейчас даже физически был слишком слаб для этого. - Знаешь, я... Невольно снова подумал о том, чтобы покончить с собой, но... - мужчина как-то криво и неописуемо иронично усмехнулся, но готовы не поднял, так что заметить это можно было лишь в голосе и, возможно, Рей смог почувствовать движение его губ на своем теле, раз уж он так сильно сейчас обнимал. - Но мне вдруг стало так страшно, что в таком случае, я точно больше не смогу быть рядом, пусть даже хотя бы и не прикасаясь... Я боюсь себя! Боюсь того, кем стал рядом с тобой, с тех пор как ты позволил переступить эту черту лучшего друга, - он не очень-то понимал, зачем рассказывает все это, но держать все в себе китаец тоже уже не мог. С другой стороны, может, это поможет ему хоть немного раскрыться и подтолкнуть Рейджи к пониманию себя. Нет, ну а вдруг? - А хуже всего то, что я иногда думаю, что... Хорошо, что Харука умерла, а я ослеп, потому что так я смог привязать тебя к себе еще сильнее... - да, вообще-то Бэйлун никогда не собирался озвучивать эту мысль, но сейчас она просто вырвалась, не давая даже возможности задуматься или остановиться. И в этот момент Мао вдруг порывисто обнял мужчину рядом с собой, как-то уж совсем нервно сжимая в пальцах ткань его рубашки, словно от этой близости и в самом деле зависела его жизнь.
Но надо было отвлечься и заканчивать с этим. Так что Широ глубоко вдохнул, несколько раз судорожно выдыхая и боясь даже предположить, что теперь японец будет о нем думать. Лишь тряхнуть головой, устраиваясь удобнее на его коленях, но все же поворачиваясь при этом к Рею спиной. Просто потому что так сейчас было легче.
- Нечто, говоришь... Может, и будет, но только с твоей музыкой, - в голосе все же проскользнула едва различимая улыбка, но ведь китаец говорил чистую правду. Ну, не всю, но почти. Не мог Бэй пока признаться в том, что уже довольно давно не чувствует музыку, написанную для его стихов кем-то, кроме Акенохару, настолько, чтобы можно было петь. И да, он пробовал упорно и любопытства ради, так что доказано опытным путем. - Дрался... но один раз только. Три дня... Ками-сама. В кого же я превратился? Три дня всего, но они и в самом деле казались вечностью.
Мао даже затих на какое-то время, прикрыв глаза и стараясь дышать размеренно, подаваясь едва заметно навстречу пальцам японца, стараясь ни о чем не думать и в то же время задумчиво подобрать слова, чтобы хоть как-то выразить свою мысль. Что-то и правда думать стало как-то сложно. Тяжело, но...
- Не знаю. Просто... как бы тебе сказать-то... Она вызывает какие-то совсем другие ощущения по сравнению со всем, что я писал раньше. Даже с тем, что я писал еще когда был один. Слов не найду, чтобы лучше объяснить... - он даже как-то немного виновато улыбнулся, снова поворачиваясь на спину, но объяснить и правда не мог.

Мао слушал и никак не мог поверить своим ушам, которым он последние лет пятнадцать привык уже доверять настолько, чтобы быть в них уверенным на все двести, а то и триста процентов. И плевать уже было на все, что только что тут происходило. На совсем уж наглое щипание своей неоценимой и незаменимой пятой точки, на свои же возмущения по этому поводу и на то, как сам же и притих, в общем-то прекрасно помня, что когда-то уже обещал Рейджи, что не будет ввязываться в драки, когда того не будет рядом. Все это меркло перед тем, что китаец сейчас слышал, зажмурившись и едва ли не пытаясь убежать от той горечи и боли, что слышались сейчас в голосе его японца.
На что они обрекли себя? Да, возможно, все было бы не так, если бы не та злополучная драка. Возможно, Рей бы в один прекрасный день развелся с женой, отрывая от сердца дочь и меняя возможность быть с ней все время на какую-то сомнительную свободу, но... Поздно задумываться о том, что было бы и как. У них было такое настоящее и было бессмысленно отказываться от него ради какого-то эфемерного "может быть если бы".
Бэйлун мог лишь шумно и хрипло вздохнуть, зажмуриваясь и неосознанно сжимая пальцы на руке японца, словно от этого зависела жизнь их обоих. Да, когда-то он уже не смог спасти его семью, да еще и сам подставился, но сейчас... Как бы пафосно это не звучало, Мао действительно в совершенно прямом смысле костьми ляжет, чтобы спасти этого идиота, если вдруг появится такая необходимость. Ведь если что-то случиться с его Волчонком, то тогда уж точно смысла жить не останется никакого.
- Кажется, моя судьба была предрешена в тот день, когда ты появился в нашел детдоме... - большего сейчас китаец не смог бы сказать, даже если бы и захотел. Голоса совсем не осталось, как тогда, в первые дни в больнице, но... сейчас ведь все было совершенно иначе. - Поехали на источники на пару дней? И... поцелуй уже меня, сука китайская!

- Растяжка твоя мне понадобиться только когда мне приспичит, чтобы ты под меня лег, - кажется, настроение в комнате все же постепенно улучшалось, так что и удивляться не стоит такому вот заявлению. Нет, нууу... мелькали у китайца несколько раз мысли о том, что Реджи было ой как неплохо завалить, но все же пока они благополучно отметались, тем более, если вспомнить, что в  молодости Мао, как и многие другие, видел его рядом с собой исключительно в роди пассива, а японец, как помнится, весьма и весьма бурными скандалами на это реагировал. Так что кто ж его знает, что в его башке творится сейчас. А посему лучше было ни о чем таком не задумываться и просто наслаждаться тем, что у них уже было, тем более, что жаловаться-то, по большому счету, было не на что.
Только вот рано Широ радовался, тихо посмеиваясь в его губы и даже не в состоянии обнять, потому как Рей не только сам запутался в одеяле, но и запутал в нем всех и вся. И все бы ничего, если бы Акенохару все-таки не был самим собой. А хуже того то, что Бэйлун, кажется, уже настолько ко всему этому привык, что даже сам не сразу понял, в чем тут, собственно, подвох.
- А почему после после Кобе в Токио, а только потом в Киото? От Кобе до Киото куда ближе... Так, стоп! Какого хрена, Рейджи?! Почему я обо всем этом узнаю только сейчас? То есть ты мало того, что после ссоры оставил меня здесь одного, так ты еще и дела за моей спиной проворачиваешь?! Вообще уже охуел, японец хренов?! В один прекрасный день за все точно твоя задница расплачиваться будет! - Мао еще какое-то время фырчал и что-то злобно бормотал себе под нос, садясь на кровати, а потом как-то вдруг совсем устало вздохнул, прикрывая глаза и снова откидываясь на спину. Нет, ну а что я ожидал?
- Похуй мне. Либо мы едем на источники, либо мы вообще никуда не едем через две недели. И я не очень уверен, что хочу выезжать за пределы страны...